Массив Монблан
Массив Монблан самый высокий в Альпах: отдельная весовая категория, одиноко стоящий и над всеми возвышающийся великан. Но не только поэтому теснятся целые караваны на нормальных путях подъёма. Гранит и лёд Монблана покрыты сетью маршрутов наивысшего качества.
Что за гора! Нет не гора, а целые горы! Даже его трабанты выше любых вершин в Альпах, за исключением пары четырeхтысячников в Валлисе. Хижина, с которой стартуют сотни пилигримов ежедневно, лежит выше, чем, например, высшая вершина Австрии Гроссглокнер. А ведь отсюда ещe 1000 метров по высоте на нормальном подъёме к "Небесной Империи", лежащей почти на четыре километра выше Шамони. В сумерках ночи стоит "Белая гора" бесконечно далеко от шумных баров и ресторанов "столицы" мирового альпинизма. И хотя при дневном освещении вершинный купол уже не кажется таким далёким, он всё равно требует как минимум два полных дня для его достижения.
Высокие вершины всегда привлекали людей. Но очень часто за спинами первопроходцев стояли учёные. Так было при покорении пиков Коммунизма и Хан-Тенгри. Так и за спиной первовосходителей на Монблан стоял женевский учёный муж по имени Орас Бенедикт Соуссюр. Будучи ещё двадцатилетним студентом, в 1760-ом году, он впервые увидел альпийского Монарха и выставил призовую сумму приличной величины для того, кто найдёт более или менее приемлемый путь подъёма к вершине. Но выплатить еe достойному он смог, будучи уже пятидесятилетним мужем. Более четверти века ждал "приз" того, кто проложит путь через лабиринты сераков и трещин. 8 августа 1786 года на вершину Монблана поднялись деревенский врач Мишель Паккар и его гид Жан Бальма, причём сделали это в очень быстром темпе. 7 августа, после обеда они поднялись к местечку Монтанья де ля Кот на высоте около двух с половиной тысяч метров. Стартовав на следующий день с рассветом, они в 18:23 достигли высшей точки западной Европы. Спускаясь почти всю ночь на пролёт, наши герои достигли Шамони незадолго перед рассветом...
В следующем году Соуссюр сам поднялся с восемнадцатью носильщиками и гидами для проведения научных экспериментов на вершине и провёл там более четырёх часов, став обладателем уникальных результатов. Это было исполнением одной многолетней мечты. В своей книге "Путешествие к вершине Монблана" он писал: "...я не мог спокойно смотреть на эту гору. Каждый раз меня одолевали совершенно противоречивые чувства. Беспокойство и разочарование по причине собственного бессилия и недоступности этого Монарха..." Сегодня тысячи паломников приезжают в Шамони с единственной целью: совершить восхождение на легендарную гору. Некоторых тянет страсть неисправимых романтиков, но так же немало и тех, кем движет лишь престиж "покорителя Монблана". Одно объединяет всех: во время плохой погоды они должны совместно бороться в потоках западных ветров, которые, набрав силу и влажность в Атлантике, сталкиваются с массивом Альп. В противоположность этому в хорошую погоду восхождение - просто приятное мероприятие. Но и в этом случае присутствует борьба, только происходит она уже в другом измерении. Это борьба с конкурентами, которых на подходе к хижине Гоутер сотни! Двести-триста альпинистов пытаются как можно раньше занять места, которых на хижине согласно штатному расписанию всего 150. Здесь спят, кто где сможет. В проходах, в столовой, на столах, под столами... Но на удивление обслуга умудряется довольно ловко со всей этой людской массой справляться. Они обслуживают всю ораву два раза в день, кормя завтраком и ужином. На удивление после того, как отдашь заказ, довольно быстро всё оказывается на столе. Скорость, с которой это происходит, вызовет зависть у любого "фаст фуд" ресторана на равнине.
Утром в 3:00 всё становится на свои места. Найдя место в "гусенице" из горящих лампочек и войдя в ритм, ты начинаешь медленно, но уверенно подниматься над "бренным миром". Солнце бросает свои первые лучи на гряду Игл Шамони. Тень Монблана лежит далеко на равнине предальпийской Франции. Медленно проходим мимо хижины Валло, на которой, как правило, обрыгиваются плохо акклиматизировавшиеся кандидаты. От этого места в небо взлетает ребро, разделяющее свет и тень, к кульминационному пункту нашей страсти. На вершине неожиданно довольно много места. Вид — тоже потрясающий. Всё лежит в бесконечной глубине. Даже массив самого Гранд Жораса, оставшись на 600 метров ниже, кажется каким то незначительным бугром... Пара высоких четырeх-тысячников выдаeтся из линии горизонта.
"...Монблан, как азиатский деспот - одинок и независим, в окружении вассалов с поклоном столпившихся у его ног"... Так отозвался о нём Лесли Стефен в своей книге "Арена Европы". Он был первым, кто поднялся на вершину по сегодняшнему "нормальному" пути.
"Где кончается Монблан, и где начинаюсь я?" - писал Стефен дальше. "Он - часть огромного механизма, в который и моя душа, как маленькая шестерeнка, чьей-то волей интегрирована... Человеческая душа — это музыкальный инструмент, на котором внешний мир играет бесконечно сложную симфонию сказочно гармоничных, но подчас и фальшивых тонов".
"Внешний мир" на Монблане невероятно силён и жесток. Почти четыре километра по вертикали отделяют вершину от долины. Неповторимая архитектура: как высоченное кучевое облако смотрится он с севера со своими разорванными ледниками, спускающимися почти в долину. С юга — это уже недоступная в своей суровости стена, обрывающаяся километровыми, монолитными контрфорсами и нашпигованная висячими ледниками. Сложнейший рельеф с жестокими перепадами высоты, но и с самым потрясающим по качеству гранитом, позволяющим при хорошей погоде насладиться наполненными историей и именами маршрутами.
Джефри В. Янг писал после первопрохода гребня Бройлард: "Здесь, на макушке парящего глобуса изо льда и снега, нет ничего живого.... безжизненные плато, вершины, ледники... Такое чувство, что мы, покинув Землю, взобрались на Полумесяц, состоящий из замёрзшего тумана, который сам был таким же холодным и безжизненным, как настоящая Луна над нашими головами..."
Т. Грехем Браун, которому принадлежат три маршрута на гигантской стене Бренва, так передал своё первое впечатление при подъезде к горе со стороны Италии по долине Аосты: "Потрясающее и незабываемое впечатление. Его величие превосходит все фантазии! Он кажется таким недоступным, что любая мысль о его покорении кажется кощунством по отношению к этому языческому божеству..."
А вот так описывает Вальтер Бонатти последние шаги к вершине после "соло" на контрфорсе Пуар (см. "Когда риск — это жизнь" Карло Маури): "воздух был идеально чист и небо напоено звёздами, как будто вообще не с нашей планеты. Наполняя лёгкие воздухом, я думал, что наполняю себя небом. Даже снег казался мне превратившимся в свет, источаемый куполом неба, в сторону которого я передвигался..." Бонатти был самым выдающимся альпинистом в Альпах в шестидесятых годах. Сегодняшние альпинисты делают гораздо более сложные первопрохождения, и тем ни менее мы отдадим дань почтения этому мэтру Монблана, знавшего его как никто другой. Он был главной действующей фигурой, героем и жертвой "Катастрофы на контрфорсе Френей", во время которой четверо из семи альпинистов расстались с жизнью в результате продолжительного ледяного штурма. Один из примеров, как жесток может быть повелитель Альп. Друг Вальтера Андреа Оджони, который, не доходя несколько сот метров до спасительной хижины, умер, сказал незадолго до смерти: "...на свете есть столько прекрасного, но почему мы всe время выбираем то, что в конце концов заводит нас в такую ситуацию..."
В одной из своих книг Бонатти даёт свой ответ на этот извечный вопрос "зачем": "Я понял, что сложности испытывают не человеческие сильные стороны, а наоборот его слабые ... Жизнь становится тогда осмысленной, когда человек со всей своей страстью и силами день за днём живёт, и пытается раскрыть всё то, что в нём захоронено. Я понял, что не надо идти на поводу у той серой массы, которая только и озабоченна тем, чтобы оградить себя от потрясений и ярких впечатлений. Жить надо каждый день, как единственный и неповторимый..."
